Индийская страсть - Страница 84

Помимо ведения дневника, в который она не записывала никаких потаенных мыслей, Анита вела переписку со своим бывшим преподавателем декламации в Малаге, Нарциссом Диасом. Он посылал ей длинные письма, полные вопросов о жизни в Индии. Однажды, описывая индийские обычаи, Анита рассказала: «Есть принцы, которые после рукопожатия бегут мыть руки из боязни заразиться от прикосновения к кому-нибудь из низшей касты». Она избегала ответов на вопросы о других женах махараджи и уже больше не подписывалась, как в первых письмах: «Анита Дельгадо, ныне принцесса Капурталы». Теперь она ставила подпись: «Прем Каур из Капурталы».

Новости о семье Дельгадо, доходившие до Аниты, не очень радовали. Ее сестра Виктория, мать двоих детей, жила трудной жизнью в Париже со своим мужем-донжуаном. Он очень плохо обращался с ней, чего и следовало ожидать. Анита сильно огорчалась, потому что расстояние усиливало ее беспокойство. В это же время она получила известия о переданной ею накидке для Богородицы. Оказалось, что подарок, сделанный Анитой от всей души, хранился в одном из ящиков ризницы в церкви Малаги и никогда не красовался на Богородице Победоносной. Епископ отнесся к дару, доставленному из Индии, с большим недоверием и решил выкинуть накидку в море, заявив, что она могла быть использована неверными для какого-нибудь языческого культа. Хорошо, что кюре приказал положить накидку в надежное место. Для Аниты намек епископа из ее родного города стал оскорблением и ранил душу; она восприняла его болезненнее, чем все неприятности, связанные с семьей махараджи и англичанами, вместе взятыми. Это был неожиданный удар, тем более неприятный, что исходил из ее дома, которому она доверяла больше всех. Стало ясно, что ханжество, предрассудки и нетерпимость были достоянием не только индийских аристократов и англичан.

Тем не менее это были счастливые времена. Или так о них вспоминала Анита, оглядываясь назад. Она была счастлива, несмотря на все невзгоды, вызванные враждебностью к ней семьи махараджи и недоверием англичан. И это объяснялось довольно просто: она наслаждалась любовью и поддержкой своего мужа, радовалась общению со многими людьми, оценившими ее по достоинству и принявшими ее в свой круг. Молодая женщина испытывала внутреннее удовлетворение, оттого что магнетизм ее личности сам по себе был способен разрушить искусственные барьеры, которые создавали цензоры викторианской морали. Конечно, Анита скучала по родителям и сестре, по родным местам, тяжело переживала одиночество и тоску, но путешествия, которые она часто осуществляла, компенсировали гнетущую обстановку в Капуртале, где она поначалу сидела в четырех стенах.

Очень скоро жизнь в Капуртале превратилась в постоянное движение экипажей, и все обернулось для Аниты, как она писала об этом в своем дневнике, в «отъезд и приезд из одного путешествия в другое». Ребенок оставался на попечении Далимы и слуг, пока его родители, приглашенные различными махараджами, колесили по Индии. В этих поездках Анита открывала для себя страну экзотическую, а порой сюрреалистическую.

Как-то их пригласил к себе махараджа Биканера, Ганга Сингх, и Анита оказалась на самом необычном ужине из всех, на которых ей довелось бывать. Когда она спросила у гостеприимного хозяина рецепт сочного блюда, тот ответил ей очень серьезно: «Приготовьте целого верблюда, снимите с него шкуру и очистите, затем вложите в него козу, в козу — индюка, а в индюка — цыпленка. Вставьте в цыпленка перепелку, а в конце — воробья. После этого хорошенько приправьте верблюда, положите его в яму и поджарьте».

В Гвалиоре, когда они ели в парадной столовой, знаменитой своим серебряным поездом, который перевозил еду и напитки для приглашенных, разговор шел о последней поездке короля Георга V и королевы Марии на празднование коронации. Бедная королева не смогла искупаться в новой мраморной ванне, построенной специально для нее во дворце Гвалиора, поскольку, как только она поставила в нее ногу, ванна обвалилась. Оказалось, что во время этого же путешествия в другое государство, расположенное в центре Индии, рабочие не успели установить вовремя раковину унитаза последней модели, привезенного из Лондона для королевского приезда. Пытаясь как-то решить проблему, двух sweepers поставили на крыше: одного — с ведром воды, а второго — у маленькой щелочки, чтобы следить за тем, что происходит в уборной. Когда наступал момент и королева тянула за цепь, один из sweepers давал команду второму, и тот выливал воду в раковину. Англичане так и не раскрыли подлога.

Анита получала удовольствие от этих поездок, осознавая, что она была привилегированной особой и могла видеть мир, неповторимый и замкнутый. Друзья мужа принимали ее со всеми почестями, и она на какое-то время забывала о своей отверженности. Бывали дни, когда она не вела никаких записей, но это объяснялось нехваткой времени, а не тем, что ей этого не хотелось. На самом деле Анита лелеяла мечту написать книгу о своей жизни в Индии — хотя бы для того, чтобы ее прочитали друзья, оставшиеся в Испании, и родители. Как бы ей хотелось, чтобы рядом с ней была ее семья! Возвращаясь во дворец, молодая женщина всегда чувствовала себя невероятно усталой, но в ее голове было полно пейзажей, историй, интересных образов, которые она торопилась запечатлеть на листе бумаги, чтобы они не пропали, как луч света на закате солнца.

33

Вернувшись в Капурталу после одной из таких поездок, Анита обнаружила, что ее верной Далимы нигде нет. У них было много слуг, отсутствие которых никто бы не заметил, ибо оно никак не влияло на повседневную жизнь во дворце. И хотя nannies и прислуга присматривали за маленьким Аджитом, когда Аниты не было дома, Далима занимала особое место в сердце испанки. Говорили, что молодая индуска якобы получила плохое известие, что ее муж заболел, и вернулась домой, чтобы ухаживать за ним. С тех пор о Далиме ничего не было слышно, и ни мажордом, ни слуги не могли сообщить о ней хоть что-нибудь.