Индийская страсть - Страница 56

Если в первый раз, увидев почтенных сикхов, этих «бородачей с отметиной Мафусаила», как их называла ее служанка Лола, Анита почувствовала некое смешанное чувство страха и почтения, теперь она испытывала иное: они вызывали у нее симпатию и доверие. С ними она чувствовала себя защищенной. Интуиция подсказывала ей, что, пока эти люди, походившие на библейских мудрецов, рядом с ней, ни она, ни ее младенец не пострадают. В Золотом храме, главной сикхской гурдваре, ребенку дали имя Аджит, а затем фамилию Сингх, которую он будет носить с еще шестью миллионами единоверцев Церемония была очень простой и заключалась в том, что присутствующим предлагали пить из металлического стакана воду, смешанную с сахаром с помощью обоюдоострой сабли. Этот сладкий напиток и стали называть амритой, «нектаром жизни», каплю которого оставляют на губах младенца. Один из проводящих церемонию прочитал стихи из обряда крещения: «Ты — сын Нанака, сын Создателя, избранный… Будешь любить человека независимо от касты и верования. Не будешь поклоняться ни камню, ни могиле, ни идолу. В момент опасности или трудности всегда помни священные имена гуру. Не молись никому в отдельности, молись всем в хальсе».

С этого момента Анита взяла на себя ответственность за то, чтобы ее сын соблюдал пять основных заповедей его религии. А чтобы она их не забыла, раджа написал заповеди на французском языке в ее тетради с синей обложкой, на которой был изображен герб Капурталы.

23

Супруги решили провести весь первый год в Индии на вилле Виопа Vista. Они даже не поехали в Муссори, чтобы спрятаться от жары, поскольку опасались, что поездка может отразиться на здоровье малыша и Аниты. Возможно, была и другая причина, о которой раджа не осмеливался говорить: дворец Капуртала в Муссори был занят его индийской семьей. Учитывая царившее там настроение, он предпочел остаться на жарких равнинах Пенджаба.

Анита теперь поняла, почему английских солдат наказывают четырнадцатью днями карцера, если застают их без знаменитой топи, которая накрывает голову и шею: жара в конце мая и в начале июня смертельно опасна. Каждый раз, когда в полдень выходишь из дома, получаешь ощущение удара. Температура доходит до сорока двух градусов уже в одиннадцать утра. Это несравнимо с жарой, которая бывает в Малаге в августе. Дни жуткие, а по вечерам воздух такой густой, что его хоть ножом режь. Только бы вовремя пришли дожди! Поля пожелтели, земля покрылась трещинами, а животные доведены до крайнего изнурения. Более десятка слуг постоянно поливают дорожки, раскачивают пунки и смачивают водой занавески и циновки.

Но Анита выбивается из сил и не может прийти в себя. С самого начала она настояла на том, чтобы кормить младенца грудью, и бессонные ночи (она дает ему грудь каждые три часа и, кроме того, вынуждена слушать завывания шакалов, которые кричат, словно обиженные дети, и не дают ей заснуть) ослабляют ее еще больше. Лола помогает ей, как может, но жара действует и на нее. Служанка с трудом просыпается среди ночи, чтобы принести ребенка матери, и поэтому Анита поднимается сама. Под воздействием изнурительной жары Анита заболела с температурой, дошедшей до тридцати девяти градусов.

— Мастит, — поставил диагноз доктор Варбуртон, который срочно прибыл утром.

— А что это? — спросила его Анита.

— Инфекция в грудях. Вы должны немедленно прекратить кормить ребенка грудью, иначе будет абсцесс. И вам нужно неукоснительно следовать моим рекомендациям по лечению болезни.

Диагноз доктора Варбуртона был воспринят Анитой как удар судьбы. Она разрыдалась, и никто не мог ее успокоить. Ничего не дали ни утешения врача, который уверял молодую мать, что у нее очень распространенное и легко излечимое заболевание, ни слова мужа, говорившего ей, что в этом нет ничего страшного и что они найдут хорошую кормилицу. Не помогли и объяснения мадам Дижон, которая приводила себя в пример, чтобы вернуть принцессе желание жить. Анита, разочарованная до глубины души, чувствовала себя опозоренной, поскольку она, мать, была неспособна выкормить своего ребенка. Кроме того, она боялась и беспокоилась из-за всего того, что узнала о болезнях, которые могли появиться у маленького Аджита в период невыносимой жары.

Подавленная своим отчаянием, она провела в слезах целый день, пока все вокруг хлопотали в поисках кормилицы. В Индии такой выбор играет очень большую роль, поскольку существует поверье, что кормилица через молоко передает ребенку некоторые свои духовные качества. Поэтому чрезвычайно важно было найти женщину, которая бы отличалась честностью, добрым характером и имела безупречную репутацию. Бывали случаи, когда кормилицы давали ребенку опиум, чтобы он спокойно спал, а другие, будучи очень бедными, постепенно прекращали давать грудь новорожденному, чтобы кормить собственного ребенка.

Как ни парадоксально, но плач Аджита вернул Аните силы. Плач, который не мог не тронуть материнскую душу и который пробуждал в ней чувство ответственности. «Он, вероятно, боится оказаться покинутым», — с детской наивностью думала она. Анита осознавала, что не может позволить себе роскошь поплакать над превратностями судьбы, когда стоит вопрос о жизни ее ребенка. И слезы малыша, и некоторое улучшение здоровья после лечения доктора Варбуртона заставили восемнадцатилетнюю женщину взять себя в руки и подавить страхи, чтобы продолжать выполнять свой материнский долг в далекой Индии, очень древней и сложной стране.

Но все равно, до тех пор пока ей не представили Далиму — молодую индианку с темной кожей и большими черными глазами, хрупкую и нежную, как газель, мать маленькой девочки, избранную среди тридцати соискательниц на должность кормилицы, — Анита не могла справиться со своей печалью, оставаясь в бездне отчаяния. Далима источала спокойствие, уравновешенность и здравый смысл. Она все время улыбалась, показывая при этом ряд белоснежных зубов, и, несмотря на свое низкое происхождение, имела задатки принцессы. Ее волосы, очень черные, блестящие от рапсового масла, были заплетены в аккуратную косу. Красная точка на лбу — тилак — напоминала «третий глаз», который служил для того, чтобы видеть несколько дальше, чем внешняя сторона предмета. Далима знала несколько английских слов и, в отличие от Лолы, умела находиться рядом, не становясь докучливой. А главное, она хорошо присматривала за ребенком. По тому, как она брала мальчика на руки и нашептывала ему что-то на ухо, Анита сразу поняла, что перед ней был человек, в котором она больше всего нуждалась в последнее время. Далима была благословением Божьим, еще одним подарком от Богородицы, которая только что избавила Аниту от проблем, печаливших ее. Испанка решила отблагодарить Богородицу и, вспомнив об обещании, данном ею во время родов, попросила мадам Дижон помочь ей.