Индийская страсть - Страница 70

За два дня до отправления к ним на виллу приехала Биби, которая хотела попрощаться с Анитой. Ее неряшливый вид и мрачное настроение вызвали у Аниты подозрение. Взгляд девушки казался таким же потерянным, как у человека, потерпевшего кораблекрушение.

— Что с тобой, Биби? — спросила испанка, которая в это время складывала одежду, разбросанную по всей спальне. Ей предстояло не только собрать чемоданы к поездке, но и оставить все приготовленным для переезда в новый дворец. По возвращении из Европы они больше не будут жить на вилле Виопа Vista. Они наконец займут L’Élysée.

Биби, сидя на краешке кровати, собралась было ответить, как вдруг комок подступил к горлу и она разрыдалась.

— Биби, случилось что-нибудь плохое? — Анита подумала о худшем — о болезни, о смерти.

— Я не имею права грустить о чем-то подобном… — печальным голосом ответила Биби. — Я надеялась, что мои родители снова отправят меня в Англию, чтобы я могла поступить в университет, но они окончательно сказали мне «нет»…

Биби безутешно плакала. Анита расстроилась, не зная, как реагировать. Было странно видеть такую девушку, столь сильную и жизнестойкую, как Биби, плачущей из-за того, что Аните казалось пустяковым.

— А ты не можешь учиться в Лахоре?

— Девушек не принимают в колледжи, и, кроме того, там нет университетов. Мои родители говорят, что девушке незачем учиться в университете. Они хотят, чтобы я вышла замуж и перестала морочить им голову…

Воцарилось молчание, которое Анита не смела нарушить.

— Но я не хочу такой жизни, Анита. Мне хочется быть самостоятельной, сделать что-то самой. Что в этом плохого?

— А твой отец не хочет…

— Ну да.

Биби задумалась и, глубоко вдохнув, попыталась успокоиться. Анита дала ей носовой платок.

— Я десять лет училась в Англии, Анита. Хотя я индианка, меня все время тянет туда. Что я буду делать всю жизнь в этой дыре? Меня влечет Пенджаб, я из привилегированного общества, — продолжала говорить Биби, — но здесь я задыхаюсь.

— Хочешь, я скажу радже, чтобы он вступился за тебя перед твоей семьей?

— Ой, нет! Будет только хуже. Ничего не поделаешь. Я знаю своих родителей, они не уступят. Для них мое образование уже закончено. Я умею играть на пианино, в теннис и говорю по-английски с нужным акцентом. Им этого вполне достаточно, чтобы быть удовлетворенными. Они не считают, что мое образование для чего-нибудь сгодится. То, что полезно остальным, им кажется пустым! Я же думаю иначе.

— В моей стране говорят, что нет худа без добра, — вставила Анита, не зная, что эта пословица в случае с Амрит Каур приобретет значение, важность которого ни одна из них тогда еще не могла предполагать. — Не злись, девочка, все наладится…

— Счастливого тебе пути, Анита. Мне тебя будет не хватать, — сказала Биби, обнимая ее.

Биби — индианка и европейка, аристократка и простушка, госпожа и одновременно самаритянка — расстроилась до невозможности. «Бедняжка! Как ей одиноко!» — думала Анита, наблюдая, как ее подруга удаляется на своей лошади от их виллы. Испанка прекрасно понимала Биби, потому что сама жила между двумя мирами, не принадлежа полностью ни к одному из них. Ничто так не сближает людей, как осознание того, что они изгои, не такие, как все остальные. Ничто так не скрепляет дружбу, как понимание одиночества, выпавшего на долю каждой из них.

Насколько другим кажется Бомбей в этой поездке! Во время своего первого пребывания здесь, когда она направлялась в Капурталу, Аниту запугала суматоха, царящая в городе.

Теперь же она нашла его величественным. Респектабельные здания, возвышающиеся над морем, особняки в колониальном стиле, полный жизни порт, бурлящие базары, хорошо знакомые запахи — все это вызывало восхищение. Проходя перед алтарем, Анита узнала аромат туберозы, затем различила острый запах чили и добавленного в соус карри, приторно сладкий аромат ги, масла, используемого кондитерами, а также запах биди, сигарет для бедняков, который ни с чем не спутаешь. Они сделаны из листа табака, наполненного измельченным табаком. Теперь Анита могла отличить индийца с юга от северянина, брахмана от марвари, джайна от парси или мусульманскую бохру от шиитской. Она знала, что такое мечеть, гурдвара и индуистский храм. Знала, кто действительно нищий, а Кто притворяется калекой, чтобы разжалобить сердце. Знала, как поторговаться в магазинах, ближайших к гостинице «Тадж», где она последний раз покупала безделушки для подарков в Европу. Когда Анита произносила фразу на урду или хинди, лавочники разводили руками, как будто перед ними была богиня из индийского пантеона, поскольку в Индии довольно редко можно встретить белую женщину, которая бы знала несколько слов на одном из языков страны.

Бомбей является истинными воротами Индии и находится всего лишь в двадцати днях плавания от Европы. Чтобы надежнее защититься от солнца, раджа зарезервировал самые лучшие каюты на «S. S. America», английском корабле компании Р&О (Peninsular and Oriental), которые выходили на штирборт (правый борт) корабля. Плавание проходило спокойно, без той непогоды, которая измучила Аниту во время первого путешествия. Концерты по вечерам, партии в бинго и болтовня с остальными пассажирами, мечтающими о возвращении домой, не давали скучать, и поэтому поездка не казалась утомительной.

По прибытии в Марсель они удивились, узнав, что стали знаменитой парой в Европе. Внизу, прямо у сходней, их поджидали многочисленные фотографы и журналисты. Радже было неприятно от бесцеремонно задаваемых вопросов, но Анита, сделав над собой усилие, попыталась ответить на них, хотя порой это было отнюдь не просто. «Принцесса, правда ли, что вы ели змеиное мясо каждый день?», «Станет ли когда-нибудь ваш сын королем Индии?», «Правда ли, что вы живете заточенная в гареме?», «Как вы ладите с остальными женами вашего мужа?» Ответы Аниты, из которых следовало, что у нее нормальная жизнь, казалось, разочаровали собравшихся. Им наверняка хотелось услышать, что на завтрак ей ежедневно подают маринованное мясо змеи, что ее сын — будущий император и что она королева в гареме раджи. Только такая история андалузки, превратившейся в принцессу из «Тысячи и одной ночи», могла бы вызвать ажиотаж.